Тихо, порохом шурша, неспеша в ночи плетётся
Сковордка с подогревом, в ночь вгляделись дети неба
Вскипятить лапшу на масле, кинуть кубик, тесто, вспышка,
Разогреться у порога, спать - и снова путь, дорога,
Светлые бордюры дня унесут всё от тебя,
Притяженье как магнитом, отторжения себя,
То еда! Не вечно это. Вечность как давно уж спит.
Не имееш право есть ты, коль не можешь ты убить,
то что хочешь есть. однако. все едят.
но ты - не сьешь. есть закон такой и тут.
того сьедят, кто тех-же сьел, что вновь вернутся,
что вспомнят - верно... это всё круговорот.
ах, скверна, и созданье ада. и ты есть кто?
о день, мой судный день. придёшь и ты. куда ещё нам ждать...
я не боюсь, но не от того, что нечего бояться,
и не от того, что я во всём уж прав. может прав. а может нет.
но на вопросы дать ответ позволили мне дети,
что жалостливым взглядом провожают нас в дорогу,
в дорогу в молоке бурлящем, фиолетовым свеченьям позволяя
нас трезать, хотя они есть мы на самом деле.
а мы - илюзия. мы все другие. мы все не люди. мы не те.
я знаю. день великий вдруг настанет - и пробьётся ткань стола.
и разорвутся все тарелки сна, я не боюсь!
я не боюсь, ибо я смирился.
я не стал рабом. я стал свободен.