иногда мы одумывались и стремились ввысь, взлетали, растили крылья для этого и меняли тип мышления - но, как поездом в лоб, отброшенные мощным порывом, мы падали в туже-лужу пьяных мыслей, из которой, оказывается такой маленькой, мы хотели выбраться навсегда. бывало, подолгу лежали, плакали, молились, бились, головою об бетонный пол, или друг с другом, даже без попытки разобраться и без желания успокоения - просто о мысли о безысходности. мы убивали друг друга и наживали врагов. мы копили богатства и строили башни из черепов, как-будто подражая богам смерти и войны. издавались законы, диктовался образ мышления. в конце концов всё выливалось из бутылки шампанского, распитого на троих, четверых, и пепел крепких сигарет падал в пепельницу, специально приготовленное блюдце, для таких случаев.
иногда, случались стихийные бедствия. здания падали на людей, людей смывало огромными волнами, храмы разрастались и начинали пожирать людей - всегда ключевой фигурой был сам человек. у него не было крыльев, но он бывало летал. летал в механических приборах, пожиравших человека на момент полёта, летал с крыш будто каменных построений, навстречу своей мечте. разрывались сердца, взрывались самолёты. ковры-самолёты же жили в сказках. джины питались джином, а политики уподоблялись твороженной массе, пропитанной старым алкоголем, продуктом разложения.
свёрнутыми, или же раскрученными, но стелящимися как плющь, по холодной сырой земле, мы прожили всю жизнь. мы губили в себе разум алкоголем, чтобы впасть в невежество и стать счастливыми. но если бы мы несмотря ни на что побороли бы внешний холод - внутренним жаром, а внешний жар - внутренним холодом - не пили бы алкоголь, и поднялись наконец выше этого несчастного и счастливого своей судьбой ветра, разрослись бы в ширь и главное, ввысь - мы бы увидели, что звёзды светятся на наших телах.
мы бы просто раскрыли глаза., если так можно сделать тому, кто их не закрывал.